Миниатюры иллюминированных псалтирей, часословов и евангелий, будучи иллюстрацией к тексту, по своей сути передавали настроение рассказа, передавали не действие, но образ. В связи с этой особенностью изображение миниатюры несло множество подробностей бытового характера, которые домысливал художник, исходя из своего житейского опыта и художественного вкуса. Еще одна особенность миниатюр – интимность, камерность образов. Созданные для определенного заказчика, иллюстрации не могли не отражать его индивидуальные предпочтения (в том числе и бытовые), привычный предметный мир – все это в свою очередь создавало предпосылки для изображения натюрморта и интерьера на плоскости. Интерес создателя миниатюр сосредотачивался не на том, что произошло (великого, значимого, святого), а того, как это происходило, в какой обстановке. Постепенно миниатюрист все больше увлекается изображением преметов, деталей обстановки, мебели, творя в своих работах «поэзию маленьких вещей» (Б.Виппер).
Например, иллюстрация, посвященная январскому месяцу братьев Лимбургов из Великого часослова герцога Беррийского (1409-1415), изображает сцену обмена подарками при дворе герцога. Мы видим, что сам герцог сидит во главе стола в синей одежде. Действие происходит в богатом интерьере дворца, в центре зала расположен стол с едой, подарками, угощеньем. Люди в красивых и, наверное, богатых для того времени одеждах погружены в свои занятия. Стены представленной залы обиты тканью с изображением отряда солдат, так что сразу не понятны границы помещения, создается иллюзия открытой местности. На столе аккуратно выставлены тарелки с различными кушаньями, в строгом порядке, так что ни одна тарелка, стоящая впереди, не заслоняет ту, что стоит чуть дальше. Такое положение посуды в одной плоскости, без перспективного сокращения в пространстве, без малейшего намека на светотеневую моделировку, блики, материальные особенности (или вся посуда сделана лишь из золота и серебра?) — отражает особенности средневековой традиции изображения предметов — подряд, словно через запятую, как в списке, где все важно и нет главного.
Если обратиться к часослову Марии Бургундской, созданному около 1480 года, то есть значительно позже, чем миниатюра братьев Лимбургов, то можно заметить значительные изменения: натюрморт перед богатой оконной рамой обрел композицию, предметы разложены так, будто к ним только что прикасалась хозяйка, вещи обрели материальные характеристики — подушка мягкая, металлический сундук гладкий и холодный, книга содержит множество шуршащих страниц. Но все-таки, организация вещей по принципу «перечисления через запятую» остается, здесь тоже нет главного и яркого, все одинаково красиво.
Рассмотрим еще одну миниатюру из часослова Марии Бургундской: дорогой, роскошный натюрморт, сидящая перед окном дама (сама заказчица) и открывающийся за окном вид на интерьер храма, где восседает Божья Матерь с младенцем Иисусом. По верному замечанию Виппера: «…художник стремится вывести глаз наружу, открыть горизонт или показать, что он смотрит внутрь снаружи. Настоящее чувство интерьера, чувство комнаты, окружившей человека со всех сторон, миниатюристу еще не знакомо» . Но можно добавить, что подобной композиционной схемой – взгляд внутрь через окно, дверной проем, нишу, кулису — часто пользовались мастера более позднего периода, как в период Ренессанса, так и барокко. Что касается натюрморта, то сравнивая великолепную ветку ириса, дорогие парчовые и шелковые ткани, переливающийся жемчуг с бледным лицом дамы, теряешься — что же реальнее, кто же живой и главный в этой «компании»? Вещи изображаются наравне с человеком. Противопоставление живого и неживого произойдет немного позже, на картинах эпохи Возрождения.
История изображения предметного мира. Часть I: Древний Египет.
История изображения предметного мира. Часть II: Античность.
История изображения предметного мира. Часть III: Древнерусская иконопись.
