Очень люблю свежие, сочные пейзажные образы, созданные Станиславом Юлиановичем Жуковским. Его воздух будто наполнен влагой после дождя, его мятые листья клёна-пятна, без определённых ботанических подробностей, но они ощущаются ладошками, ухо слышит их хруст, а нос чувствует пряный запах.
Но в этом натюрморте меня поразило другое. Не знаю, насколько сознательно художник вышел на такую композицию, может, это было случайным наблюдением. Листая открытки с картинами Жуковского, я отпрянула в лёгкой оторопи, когда встретилась с этой работой. Она страшная. Жутковатая. И манящая — всё вместе.
Покосившаяся ёлка, оставленный стул, заместитель человека, но живого тут ничего нет, и одновременно, как всё живо! Игра теней, блики огоньков за окном, полумрак, ангелы, животные из ковчега… и главное, самое живое и жуткое здесь — маски.
Меня всегда немного напрягала эта предпраздничная суета, начинающаяся ещё за полтора месяца до праздников. Сначала я думала, что это исключительно маркетинговый ход: ёлки, гирлянды, мандарины, свечи, блеск, блеск, блеск! А потом я заглянула глубже, за пределы социально-экономических традиций нашего общества. Ноябрь и декабрь — время тёмное, странное, окутанное дождём, туманами, иногда снегом, но самое главное, это время, когда солнце всё ещё продолжает умирать. Несмотря на нашу оторванность от природы, я уверена, что эта инерция движения «с горки» нами ощущается очень мощно. Урожай собран, охота закончилась, время от Самайна до Йоля — самое тёмное, а вот и наша поговорка «новый год — к весне поворот». Приближающиеся праздники, ожидание, подготовка — будто витамины радости, спасают нас от уныния и болезней, от призраков прошлого и глубоких теней коллективного или личного бессознательного. Закрыть блеском и цветом, подсветить там, где очень страшно, но оттого ведь и тени глубже и маски иногда страшнее!
Эти маски в натюрморте Жуковского, призванные стать карнавальной шалостью, будто приоткрывают истинную суть этого времени. Веселиться, потому что очень страшно. Призвать всех волхвов, подготовить лучшие дары, созвать животных, которые своим тёплым дыханием согреют в холоде ночи народившегося младенца. Румянцем и гримом, свечами и гирляндами будто «замазать» свой страх не дождаться рождения нового молодого солнца…
Но мы дождёмся. Осталось ведь совсем немного. А теперь самое время — украшать древо жизни!
Рубрика: Русский натюрморт
О некоторых живописных экспонатах петровской Кунсткамеры
Кунсткамера, собрание редкостей — это первые музейные коллекции императоров, богатых князей и даже состоятельных буржуа. Европа с увлечением любовалась прекрасными вещицами и диковинками, привезёнными из дальних стран Ост-Вест-Индских компаний. Цветные перья, засушенные рептилии и раковины моллюсков, необычные скелеты или кости, новые растения — всё это будоражило умы и воображение коллекционеров и художников.
Ну, а мы, в России? И мы туда же! Разве мог наш император Пётр I, от природы любознательный и стремительный в освоении всего европейского опыта, разве мог он пропустить такую занятную традицию?
Первое собрание редкостей, картин и книг обосновалось в людских покоях Летнего сада. По словам Д.М. Лихачёва, именно отсюда началась Российская Академия наук. А дальше для собрания редкостей в Петербурге строится отдельное здание, которое так и называли — Кунсткамера.
Здание Академии наук (то, что на гравюре справа) — не сохранилось до наших дней. А Кунстакамера вполне узнаваемая, только башню художник пририсовал, так, как задумывалось, а не так, как было тогда на самом деле.
Искусство Кунсткамеры петровского времени, к сожалению, мало сохранилось из-за пожара 1747 года. Разве что, все знают знаменитых уродцев Ф. Рюйша. Но, судя по дошедшим до наших дней сведений, там были собраны изображения разнообразных «кунштов», естественно-научные экспонаты, познавательные, документально-точные рисунки.
Россия шла по проторенной дорожке, живописные фиксации растений и животных делали художники и в Европе: Флегель, Мериан, Маррель, Саверей и многие другие. В России же главными художниками Кунсткамеры становятся Мария Доротея и Геогр Гзель. Мария Доротея (кстати говоря, дочь знаменитой Марии Сибиллы Мериан) стала своего рода куратором естественно-научной коллекции петровской Кунсткамеры, а Георг запечатлел несколько «курьёзных» портретов, один из них — «Великан Буржуа» дошёл до наших дней. Почти 2,5 метровый скелет великана прилагается в витрине. Но если б не надпись в левом верхнем углу — «Сильный мужик», — так и не догадаешься, что перед нами изображён человек, выдающийся своими физическими размерами.
Из воспоминаний Франциско де Миранда, путешествовавшего в Петербурге в 1787 году: «Оттуда мы прошли в зал, где выставлены чучела разнообразных животных: огромного слона, зебры, коня Петра I, на котором он скакал под Полтавой, двух его собак и т.д. … — по одну сторону. По другую — соболь, черно-бурая лиса, сибирский горностай, росомаха. Тут же фигура и скелет гайдука Петра I, который был гигантского роста, и потому царь привез его из Франции и женил на самой красивой женщине, какую только можно было сыскать, но этот великан вскоре умер, не оставив потомства.
Доротея Мария Граф (Гзель). Жизненный цикл лягушки. Британский музей Доротея Мария Граф (Гзель). Кайман и коралловая змея.
- https://ru.wikipedia.org/wiki/Графф,_Доротея_Мария
- Миранда Франсиско де. Путешествие по Российской Империи / Пер. с исп. — М.: МАЙК «Наука/Интерпериодика», 2001.
Всешутейший натюрморт
Царь Пётр всё успевал. И воевать, и побеждать, и учиться, и строить, и реформировать, и головы/бороды рубить. В своих посольских путешествиях он осваивал науки и искусства: пробовал рисовать маслом и гравюры резать. Но не для творческой самореализации, а сугубо для дела: хотел выяснить, насколько это сложное мастерство и сколько за него платить стоит, чтоб не переплачивать, но и не обижать художников.
Когда Пётр был молод и горяч, созвал он Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор, отголоски которого отразились в серии портретов-парсун участников этого собора. Сами портреты ничем не примечательны и не новы с точки зрения иконографии. Ну, изображены люди — погрудно, по пояс — это уже было. Элемент пародии и комизма возникает от контекста, ведь до этого парсунный канон был возможен только для изображения патриархов, царей, бояр, воевод. А тут кто? Непотребные люди: князь-папа, князь-кесарь…
Более поздние портреты из этой серии интереснее, в частности, портрет Василькова обретает сюжетность в виде натюрморта на заднем плане. Словно алтарь с атрибутами культа, этот натюрморт с выпивкой и закуской намекает на шутовское причастие.
Можно сказать, что это первый русский натюрморт в своём протожанре. Влияние голландского искусства? Как знать, вполне возможно, ведь царь Пётр только что вернулся из своих посольских путешествий.
Этот довольно искусно написанный натюрморт может рассматриваться и как важная часть обряда посвящения в члены »собора». Согласно клятве »чина поставления», новый »соборянин» обязался »вином яко лучшим и любезнейшим Бахусовым, чрево свое яко бочку добре наполнять» [1]
- Маркина Л.М. Станковая живопись Петровской эпохи
- Бобриков А.А. Другая история русского искусства. М.: 2012
Счастье в сирени живёт…
Бывает так, что, глядя на картину у зрителя возникают музыкально-звуковые ассоциации, или даже ссылка на конкретный музыкальный фрагмент. Увидев картину Альховского «Сирень», в памяти возрождаются нежные звуки романса С.В. Рахманинова, который был написан на поэтические строки Екатерины Бекетовой:
По утру, на заре,
По росистой траве
Я пойду свежим утром дышать;
И в душистую тень,
Где теснится сирень,
Я пойду свое счастье искать…
В жизни счастье одно
Мне найти суждено,
И то счастье в сирени живёт;
На зеленых ветвях,
На душистых кистях
Моё бедное счастье цветет.
(1878)
В качестве живописной иллюстрации импрессионистически свежей, живой, подвижной музыкальной мысли может послужить натюрморт советского художника Давида Борисовича Альховского (1912-1978).
Давид Борисович закончил мастерскую И.И. Бродского в Ленинградском институте живописи (ныне Институт им. И.Е. Репина, СПб), член союза художников, участник ВОВ.
Сирень — удивительно живописный цветок, вернее соцветие, цветущий куст, который вдохновлял многих художников своей выразительностью, изменчивым колоритом, глубокой свето-тенью. Натюрморты с сиренью есть в наследии К. Коровина и М. Врубеля, П. Кончаловского и И. Левитана. В своём «Букете сирени» Альховский продолжает традицию русской реалистической школ, стремясь к передаче свето-воздушной среды, влажности, аромата и весеннего настроения.
________________________________________________
- https://ru.wikipedia.org/wiki/Альховский,ДавидБорисович
- https://interaffairs.ru/news/printable/17863
- Каталог выставки «Отражение души», Санкт-Петербург-Екатеринбург: 2017, с.20
Спящая царевна говорит. Или о русском стиле, веретене и обрядах перехода
У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.
На днях я была в Мариинском театре, на опере М.И. Глинки «Руслан и Людмила». По изящному, даже рафинированному бельканто — волне себе итальянская опера, но костюмы и декорации воссозданы те самые: Александра Головина и Константина Коровина постановки 1904 года — русские и сказочные одновременно.
Яркие, расшитые золотом, клюквенно-красные, лазорево-синие, травянисто-зеленые, с жемчугами и драгоценными камнями, тяжелой парчой и невесомым шёлком — краски этой сценической картины напомнили мне живопись самого сказочного русского художника — Виктора Васнецова (1848 -1926), жившего на рубеже XIX-XX веков, в период возрождения интереса к древней Руси, поиска того самого, искомого, «нашего-родного».
Одна из моих любимых картин-иллюстраций Васнецова — это «Спящая царевна».
Спящая царевна, холст, масло, 1921
Ох, сколько же было потрачено моих часов детства, чтоб разглядеть все подробности этой картины! Царевна-красавица спит беспробудным сном, но картина эта неспешно, по-былинному нараспев повествует.
Художник изображает красивый деревянный дворец, окруженный страшным дремучим лесом — неизведанным, опасным, тёмным-холодным-сырым, как начало мироздания. А если приглядеться, то справа можно увидеть палку с намотанным чёрным плащом и черепом козла… А там в глубине, может, и дракон-змей, и упаси Боже — Баба-Яга! Страшно!…
Добрыня Никитич и змей. 1918 год
Баба-Яга, 1917 года… рождения!
Во дворце, несмотря на печальную застылость, уютно и тепло. Царевна, все её слуги, придворные, музыканты, и даже звери погружены в глубокий сон. В этом изображении соединилось сразу два сюжета: «Спящая царевна» В.А. Жуковского и «Спящая красавица» Ш. Перро. Но Васнецов наделяет сказку русскими мотивами, делая её, нашей, народной. Какими дивными узорами покрыт роскошный, парчовый сарафан царевны, костюмы её подруг, скоморохов. Орнамент вьётся и по деревянным стенам, и по резным колонкам, и по ножкам своеобразного ложа, на котором царевна сидела, а потом и заснула, уколовшись веретеном.
На шестнадцатом году
Повстречаешь ты беду;
В этом возрасте своем
Руку ты веретеном
Оцарапаешь, мой свет,
И умрешь во цвете лет!
Кстати, о веретене. Прядение — рукоделие совершенно забытое, ненужное в современном фабричном мире. Взяв как-то в руки русское веретено (то, самое, что изящно упало рядом с маками и парчовой туфелькой царевны), я долго не могла понять, обо что там можно было уколоться! Оказывается, веретено запускали на полу, как юлу, оно кружилось, наматывая нить, и постепенно отёсывалось, образуя острый кончик. Веретено долго не служило, стачиваясь за несколько месяцев, как обычный деревянный карандаш.
Царевн у Васнецова довольно много, вот и буйный танец царевны-Лягушки, или бесконечное одиночество и потерянность царевны-Несмеяны, которой свет не мил. Но все они погружены в теремной интерьер, подробности которого очень интересны.
Но вернёмся к спящей царевне. Фасады терема напоминают дворец Алексея Михайловича в Коломне, построенный в XVII веке: разноцветие, отсутствие симметрии, а отсюда и живописность, «чешуя» кровли, кокошнико-образное перекрытие крыш. Это не придуманный древнерусский мир «Владимира и Рогнеды» (1770 год) академического А. Лосенко и не идеальные крестьянки Венецианова начала XIX века. Васнецов опирается на подлинную иконографию русского быта и мировоззрения. На древне-пузатых, почти что кносских алых колонах мы видим странные капители: лики царевны и царевича — намёк на прерванную свадьбу.
Интересно, что мотив прерывания свадьбы или помолвки встречается довольно часто в русских сказках: уже упомянутый сюжет «Руслана и Людмилы», «Царская невеста» (и опера Римского-Корсакова и драма Льва Мея), «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях», ну и «Спящая красавица». Свадьба — обряд перехода в иное качество, когда человек становится беззащитным перед чарами злых духов, колдунов, всякой нечисти, желающей поживиться силами молодых душ. Наверное, поэтому в русском традиционном обществе было столько специальных заговоров, сложных ритуалов, защищающих амулетов для предотвращения такого вот поворота к вечному сну, к смерти то есть.
Неспроста я углубляюсь во все эти подробности русской традиционной культуры, рассказывая о Васнецове и его «Спящей царевне», ведь рефлексия художников и музыкантов рубежа веков, ищущих русские подлинные мотивы (А.П. Рябушкин, В.Г. Шварц, К. Коровин, А. Головин, К. Тон, Ропет, М. Мусоргский, А. Бородин) привела их к древнерусской истории, былинам, сказкам и легендам. Но кроме того, и к языческому восприятию мира, где так и не прижилось рациональное христианство, а напрочь слилось оно с верой в водяных, кикимор, домовых, с верой в сглаз и порчу, с приворотным зельем, в оберегами от злых духов и сбывающимися предсказаниями…
Если А.С. Пушкин — создатель энциклопедии русской жизни, в некотором роде, автор нашего детства, где с младенческих времён через сказки мы узнаём о прекрасном и безобразном, о любви и разлуке, о подвигах и славе, о жизни и смерти, то Васнецов — без сомнения, сумел сформулировать зрительные образы русских сказок, сделав их запоминающимися и понятными. Его «Витязь на распутье», «Три богатыря», «Алёнушка» — своеобразный импринтинг русскости и визуальный символ национального определения.
Ну, а если взглянуть немного шире. Насколько культурно-исторические поиски «русского стиля» начала XX века перекликаются с тем, что происходит в Европе? Вполне! Давайте обратимся к прекрасным картинами английских прерафаэлитов, которые взяли курс на иллюстрацию сказок и артуровского цикла. Джон Кольер в 1921 году пишет свою незабываемую «Спящую красавицу». Но, согласитесь, это уже совсем другая история, и эта картина тоже весьма многословна!
Джон Кольер. Спящая красавица. 1921
Холст, масло. 111,7 × 142,2
__________________________________________
https://www.mariinsky.ru/playbill/playbill/2012/10/27/1_1800
Королева С. Виктор Михайлович Васнецов (1848-1926), том 30 «Комсомольская правда», М.: 2010