Питер Янссенс Элинга, Питер де Хох (Хоох), Самюэль Хогстратен —
голландские художники середины XVII века, которые работали в жанре натюрморта, интерьера, бытовых зарисовок, а кроме того, создавал «перспективные» ящики. И даже по датам жизни они почти ровесники. Пересечение судеб этих художников приводит их похожим творческим результатам.
Элинга, Питер Янссенс. Перспективный ящик. Музей Бредиус, Гаага 
Элинга, Питер Янссенс. Перспективный ящик. Музей Бредиус, Гаага 
Элинга, Питер Янссенс. Интерьер с музицирующими, частная коллекция 
Элинга, Питер Янссенс. Женщина за чтением. Старая пинакотека. Мюнхен 
Элинга, Питер Янссенс. Комната и подметающая служанка, 1670-е, Государственный Эрмитаж
В их живописных интерьерах — предельно точных в своих перспективных построениях — человек будто лишь соизмеряет интерьер. Действительно, «человеческий» герой здесь вовсе не главный, он обобщён и показан как-то в целом. Тут нам не важна игра эмоций на лице или едва заметное подрагивание руки, здесь нет микрожестов. Зато в изобилии представлены подробности и детали быта, своеобразная полифония образов живого и неживого мира, уравненного в правах.
Питер де Хох. Хозяйка и служанка. 1661-63, 53×42, х.м., Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж. 
Питер де Хох. Мужчина, вручающий даме письмо. Рейксмузеум 
Питер де Хох. Женщины в интерьере. Рейксмузеум 
Питер де Хох. Игроки в карты в интерьере. Лондон, Виндзорский замок 
Питер де Хох. Дворик. Лондонская национальная галерея 
Питер де Хох. Женщина и девочка в интерьере. Рейксмузеум
«В картинах (де Хоха) нет содержательной доминанты: все равноценно по значению. Жизнь людей и вещей — подлинный поток жизни. Дело в нем, а не в конкретных составляющих его событиях. В сумме, а не в слагаемых»[1].
Соглашусь, что то же самое можно сказать и об интерьерах Элинга и Хогстратена.
Но даже не мебель, не предметы, не декор изучается тут художником, его интересует именно пространство дома! Голландцы вообще были увлечены изучением пространства, выстроенного человеком, мастерски изображая не только камерные интерьеры жилых комнат, но и просторные церковные нефы, и перспективу городских улиц. Здесь происходит осмысление места человека в урбанистическом мироустройстве: вместо человека и вместе с ним.
В этих интерьерах можно просторно двигаться – широко размахивая щеткой, подметать, ходить из комнаты в комнату, подниматься по лестнице. Маршрут путешествия по этому микромиру человеческого быта извилист и интересен. Двери открыты – сквозь них можно попасть в другую комнату или на улицу, во внутренний дворик. Планировка комнаты понятна: окно, а рядом с ним и напротив зрителя – дверь. Эта схема найдена идеально, ведь она заставляет нас «идти», разогревая наше любопытство и инстинктивную потребность в движении, особенно когда путь ясен и свободен. Маршрут движения в этих интерьерах витиеват: можно повернуть за угол, можно идти прямо, можно остановиться. За внешним ощущением замершей жизни скрыта потенциальная возможность движения.
«В открытую дверь кладовой видна комната с портретом мужчины на стене и в отворённое там окно – стена соседнего дома. Сквозь арку на другой стороне канала, видного в распахнутое окно, проглядывает не то двор, не то уже другой, параллельный, канал. Все это безошибочно опознаешь, гуляя по Амстердаму и его пригородам»[1].
Самюэль ван Хогстратен. Перспективный ящик с натюрмортом. Детройтский институт искусств 
Самюэль ван Хогстратен. Перспективный ящик с натюрмортом. Детройтский институт искусств 
Самюэль ван Хогстратен. Тапочки. Лувр 
Самюэль ван Хогстратен. Перспективный ящик. Лондон. Национальная галерея
[1] Вайль. П. Гений места, М., 2007, стр. 131-133