Рубрика: Натюрморт XVII века

Испанский натюрморт XVII столетия — яркое и самобытное явление в истории европейской живописи. В XVII веке в испанском искусстве невероятную популярность получила деревянная натуралистическая скульптура на религиозную тематику. Эти статуи изображали людей в полный рост, в сложных ракурсах, в движении, с передачей мимики и жестов, особенностей цвета кожи, одежды и т.д. Если были подобные поиски натуралистического изображения в пластике, то, возможно, и в живописи они тоже присутствовали. Во всяком случае, такой жанр как натюрморт располагает к изучению натуры и к передаче ее, по возможности, объективно, ведь капуста и тыква не обидятся, если их изобразить их без прикрас, даже с подпорченными боками. А еще в натюрморте нет сюжета, значит можно выстроить отношения героев, основываясь на форме, цвете и других материальных особенностях натуры. Все предметы будто перечислены через запятую, они распределены в пространстве ниши, не соприкасаясь друг с другом. Но ведь их должно что-то и объединять. У этих предметов есть вес, цвет, форма, внутреннее и внешнее.

Итак, начнем с особенностей тени и света. Огурец и долька тыквы отбрасывают двойные тени — на вертикальный край столешницы и на ее горизонтальную часть, подчеркивая свою объемность и пространственное расположение. Тыква в данном случае не оригинальна, хотя часть ее тени заслоняет ее же дольку, то есть в некотором смысле, у этих героев состоялось общение. Дальше происходит нечто странное — капуста и яблоко вообще не отбрасывают тень на столешницу, потому что подвешены. Тяжесть этих плодов мы ощущаем по натяжению нити, на которой они висят. И именно благодаря своему вертикальному расположению капуста и яблоко тоже взаимодействуют, создавая вертикальный аккорд. Стоит убрать эти нитки, и получится сюрреалистическая картина в стиле Сальвадора Дали!

Яркой световой доминантой является тыква, и также светлые пятна, но более тусклые, мы видим на кончике огурца и на яблоке. Тыква здесь кульминационна еще и потому что разрезана, мы видим ее нутро, она здесь самый интересный, действующий герой, живущий не только в пространстве, но и во времени (была целой — стала разрезанной). А еще предметы чередуются по цвету — желтоватый и зеленоватый — колорит создает четкий ритм. Удивительно, но этот натюрморт звучит, он ограничен нишей и в то же время, дает возможность для импровизации в каденции черно-космического фона! Странное явление — чем больше стремление к передаче натуры, тем четче создается образ космического и необъяснимо-таинственного. Может, есть такой закон, кто объяснит?

Моя подруга, посмотрев на этот натюрморт, предложила очень необычное толкование:  это череда этапов жизни человека. И действительно, рождаясь румяным яблочком, мы витаем в невесомости, потом идет «капустная» стадия собирания и формирования себя, потом мы приземляемся и что-то отдаем миру, что-то рождаем, и последняя стадия — сморщенный огурец, своей тенью скользящий вниз.

Философский, музыкальный, живописный, натуралистичный — этот натюрморт  Хуана Санчес-Котана не оставит равнодушным, приглядитесь, может,  он вам что-нибудь еще расскажет?

Этот натюрморт Геррита Доу создан по излюбленной автором схеме: предметы скомпонованы в полукруглой нише, рядом деликатно отодвинута занавеска. Набор предметов, если так можно выразиться, стандартный для голландского натюрморта XVII века — часы, книга, потухшая свеча, табак, трубка, песочные и карманные часы — символы vanitas, бренности всего сущего. Хотя мне всегда хотелось назвать этот натюрморт «Символ времени», потому что именно эта метафора представленна здесь трижды: в виде карманных и песочных часов и в виде потухшей свечи.

В этом натюрморте Доу на первом плане изображает пенал и гравюру, но песочные часы выведены из тени, тут они представлены во всей красе, а время в них струится тонкой струйкой… Набор предметов можно по-разному интерпретировать, но мне кажется, что в этих натюрмортах наиболее выразительно выражена аллегория быстротечности времени. Итальянский поэт Чиро ди Перс, современник Доу написал мудрое стихотворение на эту тему, которое явилось своеобразное иллюстрацией представленных сегодня натюрмортов:

Ещё одно мгновенье истекло,
В песчинках — роковая сила:
Она мой день на доли поделила,
Всё меньше в верхней склянке их число.

Песок течёт сквозь узкое жерло,
Вот склянка — колыбель, а вот — могила;
Правдиво нашу долю отразило,
Наш век недолгий хрупкое стекло.

В часах водою пользовались греки,
Однако с неких пор песчаный ток
Напоминает нам о кратком веке.

Вода, песчаной струйки волосок…
Часы — от века в каждом человеке:
Жизнь — слёзы, после жизни — прах, песок.

(перевод стихотворения Е. Солоновича)

XVII век явил миру две художественные школы — голландскую и фламандскую. Обе были наследницами художественных традиций Нидерландов — европейской страны, на части территории которой к тому времени образовалась католическая Фландрия, названная так по имени самой значимой провинции (на сегодняшний день это территория Бельгии и Франции). Другие провинции, отстояв свою приверженность идеям реформации, объединились и стали именоваться Голландской республикой или просто Голландией. В XVII веке в Голландии примерно три четверти населения было городским, основным сословием считалось среднее. Реформаторская церковь отказалась от великолепия декора, не было коронованных заказчиков и родовой аристократии, а это значит, что представители буржуазии стали основными потребителями искусства. Пространство, предназначенное для живописи, ограничилось домами бюргеров и общественными зданиями. Размеры картин, как правило, были не велики (по сравнению с дворцовой живописью или алтарными композициями для церквей), а сюжеты имели камерный характер, изображали сцены частной, повседневной жизни. Именно поэтому голландских мастеров XVII века (за исключением Рембрандта и Халса) назвали «малыми голландцами». Большинство художников находило темы для своих картин в пределах родной страны, следуя совету Рембрандта: «Учись прежде всего следовать богатой природе и отображать прежде всего то, что ты найдешь в ней. Небо, земля, море, животные, добрые и злые люди — все служит для нашего упражнения. Равнины, холмы, ручьи и деревья дают достаточно работы художнику. Города, рынки, церкви и тысячи природных богатств взывают к нам и говорят: иди, жаждущий знания, созерцай нас и воспроизводи нас». Продуктивность художников достигала невероятных размеров, как следствие, в среде живописцев возникала конкуренция, которая в свою очередь приводила к специализации мастеров. И, возможно, из-за этого произошла многообразная дифференциация по жанрам. Появились художники, которые работали только в жанре морского пейзажа или жанре городских видов, или изображали интерьеры помещений (комнат, храмов). В истории живописи были примеры натюрмортов и пейзажей, но никогда прежде эти жанры не достигали такой массовости и самодостаточности, как в Голландии XVII века. Об особенностях формирования жанра натюрморта в живописи «малых голландцев» я собираюсь рассказать в ближайших выпусках блога. А с примерами натюрмортов этого периода Вы уже могли встречаться на страницах блога:

Геррит Доу. Натюрморт с глобусом, книгами и лютней.

Виллем Кальф. Натюрморт с наутилусом и китайской чашей.

Питер ван Стенвейк. Натюрморт “Эмблема смерти”.

Виллем Кальф. Натюрморт с рогом.

Трубки на столе.

Ян Дaвидс де Хем. Десерт.

Аллегория времени в натюрмортах Геррита Доу.

Любители ли Вы красивые вещи? Какие-нибудь штучки, безделушки, аромолампы, посуду, сувениры… Вообще-то, этим увлечением чаще «грешат» женщины. Соберутся на девичник и давай рассказывать, что видели интересного и оригинального. Или еще можно совершить захватывающий и опустошительный  поход по магазинам. Или что-то продемонстрировать – как одна моя приятельница, которая организовала мастерскую по изготовлению сувениров. Так вот, периодически она зовет меня в гости и показывает новую коллекцию открыток, текстильных сумок и керамики. Обычно я эту красоту фотографирую на память. А 3 века назад художники, видя красивые вещи, создавали натюрморты. Вот вам новая версия возникновения жанра still life.
Любование красивыми вещами, уважение к создателю этих вещей – человеку и к творцу исходного материала – природе сквозит в прекрасных натюрмортах голландцев XVII века. Да, голландцы любили и понимали толк в добротном интерьере, в комфортной сервировке стола, где все необходимое под рукой, в удобной посуде — в том материальном мире, который окружает человека.
Были у трудолюбивых и любознательных голландцев еще такие специфические увлечения, — это так называемые «тюльпаномания» и «раковиномания», а также коллекционирование всевозможных диковин, привозимых из экзотических стран. Ракушки самой причудливой и разнообразной формы можно встретить во многих голландских натюрмортах. Необычная форма раковин вдохновляла ювелиров на создание необычной посуды. Например, кубок-наутилус на этой картине Виллема Кальфа. Это ракушка от моллюска превратилась в произведение ювелирного искусства. Была природной, стала рукотворной.
А вот причудливая вазочка в китайском стиле – восточная редкость. Считают, что она была создана в 1640-1660 годах специально для продажи на европейский рынок, но в Голландии знали только несколько экземпляров подобных вещиц. Снаружи она украшена восемью рельефными фигурками, олицетворяющими восьмерых бессмертных в даосизме, шишка на крышечке – это очертания буддийского льва .
Этот натюрморт дополнен традиционным для Кальфа персидским ковром и лимоном с тонкой спиралью кожуры. Пирамида предметов тонет в дымке полумрака, иногда лишь легкие блики обозначают форму вещей. Природа создала ракушку, ремесленник ее превратил в кубок, художник нарисовал натюрморт, а мы всей этой красотой наслаждаемся. Ведь суметь увидеть красоту – тоже талант.

Эваристо Баскенис — итальянский художник, работавший в XVII веке в городе Бергамо. Он прославился своими натюрмортами, изображающими музыкальные инструменты. С удивительной фотографической точностью художник запечатлел на своих холстах скрипки, лютни, виолы, теорбы — инструменты малознакомые для человека XXI века. Интересно, был ли Баскенис музыкантом? Откуда у художника возникла такая любовь к музыкальным инструментам? О жизни Баскениса нам мало что известно, и потому эти вопросы останутся без ответов.
Взгляд зрителя путешествует по ландшафту натюрморта и рождаются вопросы… Для чего на смычок от скрипки привязана розовая лента, такая же, как и на лютне? Играть на скрипке с бантом на смычке не совсем удобно. А у виолы оборваны струны и связаны в узел рядом с колками. Лютня, лежащая на заднем плане, тоже не в рабочем состоянии, приглядитесь к ее деке — струны не натянуты, а топорщатся дыбом. На этих инструментах нельзя играть. Художник, видимо, сознательно показывает их функциональную неполноценность. Да, они красивы, но только лишь как объекты для глаз. Художник показывает свое мастерство при передаче формы, цвета, ракурса, точности деталей. Эти музыкальные инструменты интересны ему как предметы для still life, это торжество зрения — одного из 5 чувств. Это торжество живописи. Это также торжество самого Баскениса, искусного художника своего времени. Но в этом натюрморте нет музыки. И нет человека. Ведь зачем человеку музыкальный инструмент? Чтобы играть. А если у инструмента оборваны струны, что с ним делать?

Неожиданный получился натюрморт. С музыкальными инструментами и без музыки…
Но так не справедливо. Все-таки инструменты должны звучать. Предлагаю раскрасить эту картину не только масляными, но и звучащими красками. Послушайте ричеркар для 6-хорной лютни итальянского композитора начала 16 века Франческо Спиначино.