В зарождении ботанической иллюстрации большую роль сыграли первые печатные ботанические трактаты, для иллюстрирования которых использовалась гравюра по дереву. Но все-таки только более позднее изобретение гравирования по металлу позволило сделать результаты этого ремесла сопоставимыми по своим эстетическим характеристикам с произведениями искусства.
Рисунок Улиссе Альдрованди
Страница из Кодекса Медицины Антиква, 1250
Изменения, произошедшие в методах естественнонаучных дисциплин, отразились и в эстетических образах. Именно в это время художники, наряду с ботаниками, энтомологами и зоологами, изучают природный мир. В начале XVII века разделение между ученым и художником еще только начиналось, примеры, когда художник помогал картографу или ботанику и сам живо интересовался предметом изображения – были повсеместно распространены.
Л. Фукс «Описание растений» (лат. De historia stirpium commentarii insignes), Базель, 1542, рисунок черёмухи
Якоб Маррель (Jacob Marrel) Рисунок с изображением тюльпанов (1637 – 1645), карандаш, акварель, гуашь, 27,2Х35 см, Рейксмюзеум, Амстердам
В «ботаническом» направлении наиболее активно работали немецкие ученые, например, Отто Брунфельс (Otto Brunfels (Brunsfels, Braunfels) , 1488 (?) — 1534) и Леонарт Фукс (Leonhart Fuchs 1501 — 1566) . Ботанические атласы, созданные этими учеными, не только исправляют ошибки древних трактатов (например, знаменитого Диоскорида), но и дополняют сведения о флоре Германии того времени.
Йорис Хофнагель, 1592
Николас де Брёйн (Nicolaes de Bruyn)
К XVII веку ботанические иллюстрации начали приобретать черты научного знания. Появляются изображения растений в разных ракурсах, в разрезах, изображение семян, спор, корней, плодов, разных стадий цветения и т.д. Меняется принцип формирования списка растений: не по символам, целебности, или употреблению в пищу, а, например, по внешним признакам (цветущие и нецветущие) или по сезону их активности. Растение приобрело статус «подлежащего» в формирующемся сюжетном «синтаксисе», именно к началу XVII века ученый начинает смотреть не на отражение растения в мифологии, истории, жизни человека, а наблюдать его истинную, естественную жизнь.
Моя лекция, посвящённая этому вопросу, опубликована здесь. Приятного просмотра!
В рамках лекции слушатели узнают о становлении ботанической иллюстрации — жанра, находящегося на стыке искусства и науки. Искусствовед, критик и педагог Ольга Кулакова расскажет о происхождении научных иллюстраций, о классических композиционных приемах, техниках и областях применения.
Мероприятие проходит на площадке Пискаревского библиотечно-культурного центра (СПб).
«Барокко преобладает в Риме. Построенные в этом стиле дворцы и церкви составляют неизменную и типичнейшую черту города. Надо искать в Риме Рим античный, христианский, средневековый, Рим Возрождения. Но Рим Барокко искать нечего, — это до сих пор тот Рим, который прежде всего узнает каждый из нас. Все то, что определяет характер города, — его наиболее заметные здания, главные площади, оживленнейшие улицы, — все это здесь создано Барокко, и все верно хранит его печать» — П. Муратов «Образы Италии».
Вид Рима
Впрочем, этот запоминающийся открыточный облик Вечный город Рим и приобрёл в период «правления» стиля барокко, то есть примерно к концу XVII века. А до того…
Вид Рима. Карта Х. Шеделя (атлас европейских городов), 1493 год
В XV веке город занимал лишь четвертую часть прежней территории, а число его жителей не превышало 50 тысяч. Первые серьезные попытки реконструировать Рим были предприняты лишь при папе Николае V (1447—1455 гг.) в связи с подготовкой к юбилейному 1450 году. К началу XVI века, несмотря на затраченные средства и усилия, Рим оставался, в основном, обширной неустроенной территорией, на которой античные развалины, болота, пустыри и сады перемежались с разобщенными вкраплениями новой застройки и отрезками замощенных улиц.
Пауль Бриль. Пейзаж с римскими руинами, Пантеоном и недостроенным куполом св. Петра
Пауль Бриль. Вид на Форум Романум, 21,5 x 29,5 см, 1600
На картине фламандского художника Пауля Бриля, (Paul Bril), который в 1582 году переехал в Рим и работал там как пейзажист, несложно узнать купол Пантеона и барабан строящегося собора Св. Петра, ещё без купола.
Надо отметить, что в 1536 году Микеланджело принимается за непростую задачу облагораживания Капитолийского холма по заказу папы Павла III (Алессандро Фарнезе). И та композиция, к которой он в итоге приходит, задаёт некий новый тон, новую моду на городские ансамбли нового типа: не ренессансные, но уже почти барочные.
Капитолийский холм. Гравюра Э. Дюперака
«Барочная площадь «экстерриториальна: у её границ кончается беспорядочное сплетение узких проездов и строений и возникает новый, островной мир самодовлеющего, замкнутого в себе архитектурного пространства. Прохожий должен со всей резкостью почувствовать контраст между беспорядочной суетой своего обыденного города и торжественным спокойствием, пышным великолепием дворцовой или церковной площади».
Давид Аркин. «Образы архитектуры»
Liber Pontificalis (Книга пап) — сборник деяний римских пап, начиная с апостола Петра гласит о серьёзных градостроительных преобразованиях в Риме, организованных к середине XVI века папами:
Пий IV (1499 —1565) пробил двухкилометровую улицу, ведущую от вершины Квиринала к Порта Пия (Porta Pia ) в 1561 году;
Григорий XIII (1502 — 1585) спрямил древние пути, связывавшие базилики Санта Мария Маджоре и Сан Джованни ин Латерано, в 1572—1585 годах;
Сикст V (1585—1590) задумал соединить важнейшие для католической церкви места паломничества, сохранившиеся и реконструированные раннехристианские базилики, прямыми магистралями. Сикст V привлек к своим реконструктивным работам архитектора Доменико Фонтана.
Пьяцца дель Пополо
Наиболее интересная в этом отношении «народная» площадь Д. Фонтана, от которой он отводит три луча улиц Корсо (ведёт на пьяцца Венеция), Бабуино (на пьяцца ди Спанья) и Рипетта (на мавзолей Августа), и фиксирует эти точки в пространстве двумя церквями-почти-близнецами: Санта Мария ин Монте Санто и Санта Мария деи Мираколи, чьё строительство началось в 1661 году по проекту архитектора Райнальди. В дальнейшем «трезубец» Фонтана использовался и другими градостроителями, например, в Версале или Санкт-Петербурге.
«Понимание городского ансамбля как цельной, но сложной, развивающейся в пространстве композиции, постепенно раскрывающейся зрителю по мере его движения, ярко проявилось и в построении барочных улиц. Несмотря на застройку различными зданиями, римские улицы, проложенные в XVI веке, приобретают цельность благодаря архитектурным акцентам, сделанным в начале, конце, а иногда и где-либо посередине улицы (фонтаны, обелиски, скульптуры)». — ВИА, том 7
Площадь Навона, скульптура Дж.Бернини
Современный барочный облик Пьяцца Навона связан с именем Папы Иннокентия Х, в миру Джамбаттиста Памфили (1574 —1655). Именно ему пришла в голову мысль облагородить запущенное пространство в центре города. А меж тем, в своих очертаниях это пространство хранит силуэт древнеримского стадиона. К строительству этой площади был привлечён самый знаменитый архитектор и скульптор того времени Дж. Бернини, который создаёт незабываемый облик этого места, украшая его скульптурами, фонтанами и обелиском.
Антропоморфные объятия, рисунок Бернини
Вид с купола собора св. Петра
Ну, а самый знаменитый ансамбль, символ Рима, центр паломничества христиан — это, конечно, площадь перед собором св. Петра в Ватикане. В некотором роде этот комплекс обошёлся единой западной церкви расколом, ведь продажа индульгенций, затеянная Львом X, и увиденная Лютером, — была организована в том числе из-за необходимости вести это строительство. Если конспективно, то история этого строительства такова:
1503 год объявлен конкурс на проекты новой базилики и выбор центрического храма Д. Браманте;
1607-1617 гг. происходит удлинение базиликальной части;
1656-1667 гг. Дж. Бернини делает площадь с колоннадой перед собором, всего там 284 колонны и 140 статуй над колоннадой!
известный историк искусства Вёльфлин отмечает, что: «история могла бы без малейшего колебания ограничиться изучением одного этого памятника, так как на нем отразились все фазы развития стиля в течение целого столетия, — начиная первым проектом Д. Браманте и кончая сооружением К. Мадерны».
Собор св. Петра
Таковы площади Рима XVI — XVII веков, сделавшие Рим репрезентативным центром, символом, центром европейского и христианского мира.
P.S. В Румянцевском особняке (СПб) с 18 октября 2018 по 14 апреля 2019 проходит выставка Ricordo di Roma (Память о Риме), где можно увидеть в том числе и барочные ансамбли «папского» Рима XV – XVIII веков. Среди наиболее интересных экспонатов – гравюры Дж. Вази, Дж. Б. Пиранези, Г. Х. Килиана, редкий увраж архитектора А. Дегоде 1682 года, уникальные чертежи русских архитекторов, видовые рисунки разных мастеров и серии фотографий XIX века.
Сегодня хочу рассказать о мастере позднего Ренессанса Джузеппе Арчимбольдо (1526/27, Милан — 1593, Милан), прославившегося своими удивительными натюрмортно-портреными образами, и о выставке его картин, которая состоялась в ноябре 2017 года в палаццо Барберини в Риме, и где мне посчастливилось побывать.
Джузеппе Арчимбольдо
Выставка была сделана идеально! Выше всяких похвал и в адрес концепции, и оформления, и по собранному контексту. Не припомню уже все подробности, но совершенно точно был отдельный рассказ о предшественниках, о витражном творчестве мастера, о портретах, о рисунках, и конечно, о самых прославленных его работах-циклах.
Мартино Пьяцца (ок. 1475/1480 — 1523?) да Лоди. Мадонна с младенцем, св.Елизаветой и Иоанном Крестителем
О предшественниках Например, работа Мартино Пьяцца (Martino Piazza) — итальянского художника, работавшего в городе Лоди, в Ломбардии, в начале XVI века. По тонкому профилю Мадонны видно влияние Леонардо да Винчи.
Джузеппе Арчимбольдо, витражи Миланского собора
Джузеппе Арчимбольдо, витражи Миланского собора
О витражах Эскизы витражей, рассказывающие историю св. Екатерины Александрийской, гербов, витражей — вот дебютные работы Арчимбольдо, прикладного значения, но оценённые весьма высоко:
«Это художник редкого таланта, также весьма сведущий в других дисциплинах; доказав свои достоинства художника и экстравагантного живописца не только на родине, но и за границей, он снискал наивысшие похвалы, и слава о нём дошла до Германского императорского двора» — так писал в 1562 году о художнике его друг Паоло Мориджа.
Лето. 1555-60, Старая Пинакотека в Мюнхене
Воздух, 1566. из частной коллекции
Огонь, 1566, из частной коллекции
Лето, 1572, Денверский художественный музей
1572, Денверский художественный музей
Земля, 1566, Коллекция Лихтенштейнов
Зима.1563, Художественно-исторический музей Вены
Вода, 1566, Художественно-исторический музей Вены
Знаменитые картины В 1562 году Арчимбольдо был приглашён к императорскому двору в Прагу. Он работал при таких монархах, какФердинанд I, Максимилиан II и Рудольф II (отличавшийся своим безумным нравом и странным эстетическим вкусом). И, меж тем, живопись Арчимбольдо была невероятно популярна при всех этих германских правителях. Художник был обласкан вниманием, деньгами, дружбой и обожанием. Ему удалось найти именно тот самый тон, композицию, оригинальность, юмор, доселе неизведанное сочетание жанров живописи, — что пришлось по вкусу очень взыскательным ценителям прекрасного. Кроме того, он служил императорам и как архитектор, и как инженер, и как театральный художник, организующий придворные праздники.
Что можно сказать об этих химерах, гибридах и аллегориях при знакомстве с подлинными картинами? Что это прекрасная живопись, от которой невозможно оторвать глаз. Эти небольшие работы из серии «Времена года» и «Элементы» потрясают своей аккуратностью и одновременно виртуозностью техники, которую невозможно не оценить, даже если сами образы воспринимаются в вашей системе эстетического, как безобразные.
«Точно так же, как, добавляя к белому цвету чёрный, чтобы изобразить повышение тона, он умел пользоваться желтым и другими цветами, используя белый для самых низких, доступных человеческому голосу но, зелёный и синий — для средних по высоте, а самые яркие цвета и тёмно-коричневый — для самых высоких: это было возможно благодаря тому, что один цвет буквально поглощался другим и следовал за ним подобно тени. За белым следовал жёлтый, за жёлтым — зелёный, за зелёным — синий,за синим — фиолетовый — ярко-красный; так же как тенор следует за басом, альт следует за тенором, сопрано следует за альтом» — рассказывает Грегорио Команини о живописно методе Арчимбольдо, основанном на пифагорийском представлении о сопоставлении тонов и полутонов.
Анна, дочь Максимилиана II, 1563, художественно-исторический музей Вены
Елена или Барбара (?), 1563, художественно-исторический музей Вены
Маргарита (?), 1563 художественно-исторический музей Вены
Портреты «А умел ли Арчимбольдо рисовать не фруктово-рыбных, а нормальных людей?» — можно спросить, пресытившись экзотикой. Посмотрите на эти нежнейшие девичьи образы императорских наследниц и придворных девиц — прекрасные портреты!
Научный контекст Интерес Арчимбольдо к изучению природы и естественно-научный контекст также отражён на выставке отдельной экспозицией.
Леонарт Фукс. «Достопамятные комментарии к описанию растений», 1542
Ханс Хоффманн. Заяц. 1585, Палаццо Корсини, Рим
Пьетро Андреа Маттиоли Di Pedacio Dioscoride Anazarbeo libri cinque della historia, 1568
Улисс Альдрованди «Ornithologiae hoc est», 1599-1603
Улисс Альдрованди «Ornithologiae hoc est», 1599-1603
Улисс Альдрованди «Ornithologiae hoc est», 1599-1603
Леонарт Фукс — немецкий учёный, ботаник, создавший в 1542 году знаменитый ботанический трактат, где описание растений и их классификация стали образцовыми для ботанической науки. Пьетро Маттиоли — итальянский ботаник и врач, который в 1544 году опубликовал критический анализ трактата знаменитого античного ученого Диоскорида. Наконец, Альдрованди — итальянский ботаник и зоолог, собравший множество изображений растений и животных. но, как видно, на разворотах «Ornithologiae» встречаются и фантастические птицы, и легенды о поведении, в частности, пеликана, который будто бы кормит своих птенцов собственной плотью.
Последователи А выставка Арчимбольдо тем временем подходит к концу. Хочу показать еще парочку антропоморфных пейзажей художников-последователей. При расфокусировке внимания зрителя эти ландшафты превращаются в лица людей. В общем-то, наверное, не случайно, интерес к наследию Джузеппе Арчимбольдо восстановили художники сюрреалисты, считая его чуть ли не своим предтечей.
Ханс Мейер (?), ксилография, вт.пол. XVI века, Оксфорд, музей Эшмола
Вацлав Холлар, гравюра, 1662, Оксфорд, музей Эшмола
Основная концепция выставки «Имперские столицы», открывшейся 5 октября 2018 года в Государственном Эрмитаже, строится на сопоставлении картин, объединённых в пары, где одна — из коллекции Эрмитажа, а другая — из Художественно-исторического музея Вены. В прекрасном Двенадцатиколонном зале собрано 14 пар полотен, созданных от Альтдорфера до Пуссена. Каждая пара подобрана по единству сюжета или авторства. Возможно, мой взгляд покажется кому-то спорным, но для меня в искусстве остаются важными такие ценности: красота, уместность, гармония (почти в музыкальном смысле) и эмоция. Не знаю, как так получилось, но даже для неискушенного зрителя сопоставления, представленные на выставке, очевидны в пользу коллекции Эрмитажа. За некоторыми исключениями. Пожалуй, даже за одним исключением — это пара картин Яна Стена, где венский экземпляр интереснее. Ян Стен — художник, создающий повествовательные полотна, со множеством деталей, так что «музыку живописи» у него услышать сложновато. А вот критерии движения, за/при/влекательности, кульминации, хитрых риторических ходов — именно в его картинах и работают. Ну и кроме прочего, эрмитажная работа поменьше и потемнее.
Ян Стен. «Остерегайся роскоши» (или «Мир наизнанку»), Художественно-исторический музей. Вена
Ян Стен. Брачный контракт. Государственные Эрмитаж
Сравнивать две картины учат искусствоведов еще на втором курсе ВУЗа. Не по критерию какая лучше и нравится именно вам, но применительно к рассуждениям об объективном сходстве и различии выразительных средств живописи: композиции и колорита, учат объективному восприятию. Но тут есть тонкость, которую начинаешь замечать позже. При прочих равных (сюжет, уровень мастерства, риторика времени) зритель всегда тянется не к тому, что передает повествовательность, революционный манифест или интеллектуальный символ, зритель идёт на эмоцию. И потому сравнение живописного рассказа и эмоционально динамичной картины всегда будет в пользу второго.
Никола Пуссен. Битва израильтян с амалекитянами, Государственный Эрмитаж
Так, сравнивая две соседствующие работы Пуссена (не могу найти венскую), понимаешь, почему наша, эрмитажная картина — шедевр живописи. Композиция, вызывающая в памяти сцены Ветхого завета, «Илиады», и античных мозаик, кроме опор на классику, потрясающе работает сама по себе и создает вот то самое по-вагнеровски эпическое настроение битвы, то есть дарует эмоцию.
Франс Халс. Портрет молодого человека. Художественно-исторический музей. Вена
Франс Халс. Портрет молодого человека с перчаткой в руке. Государственный Эрмитаж
Самое неудачное сопоставление, на мой взгляд, — это два портрета Франса Халса. Похожи? Да!! Но один настолько более плоский и бледный, что можно предположить, что незакончен. И да, Халс имел право писать чуть лучше, или чуть хуже, его в этом никто не обвинит, но проблема тут именно в неудачном соседстве, в каком-то формальном выборе экспонирования.
Томас Гейнсборо. Пейзаж в Саффолке. Художественно-исторический музей. Вена
Хаккерт, Якоб Филипп. 1737-1807 Пейзаж с развалинами храмов в Сицилии
Пейзажи Гейнсборо и Хаккерта мне показались очень удачными в своем ансамбле. Они не спорят друг с другом, а дают те самые горизонты или грани восприятия: для «романтиков» и для «классиков». Несмотря на критику, выставку призываю посетить, скорее всего, вы найдете там там какие-то свои живописные ансамбли, которые вас вдохновят!
