Пейзажи Питера Брейгеля малы по размеру, но затягивают зрителя без спросу. И с первого шага понимаешь: здесь царит свой закон. Его диктует не человек, а глухая, хрустящая тишина после метели. Мир Брейгеля в «Охотниках на снегу» — это вселенная, затаившая дыхание в зимней спячке.
Спускаясь с холма, охотники возвращаются в лоно общины. Они идут с пустыми руками, с усталыми собаками. Они не покорители пространства, а его часть, такая же, как голые ветви деревьев на склоне. Их неудача вписана в порядок вещей, как вписан в него закат или восход.
Брейгель выстраивает этот замерзший космос с математической точностью. Диагональ холма ведет взгляд вниз, к поселению. Замёрзшая река рассекает пространство, уводя к сизым горам на горизонте. Вертикали деревьев и колоколен прошивают белизну снега, как пунктирные линии нотного стана. А бесчисленные фигурки на льду — словно лёгкие музыкальные украшения, оживляющие монотонный бас зимнего пейзажа.
Над всем этим нависает небо. Оно того же сложного оттенка, что и замерзшая вода. Оно не обещает перемен, но констатирует факт: зима, холод, пауза. В Европе никогда не было так холодно, как в те века…
Посмотрите за окно сейчас, там так же? А теперь еще раз внимательнее, сквозь серую дымку декабря?
Да, в этой паузе кипит сосредоточенная, экономная жизнь. Дымок из труб говорит нам о тепле в домах. Люди рубят и везут хворост, разводят огонь. Это не борьба со стихией, а сотрудничество с ней. Знание её правил. Ритм жизни.
Этот пейзаж обладает ольфакторной памятью.
Он хранит запах колкого морозного воздуха, обжигающего ноздри.
Дым сырых поленьев из печных труб.
Терпкий дух мокрой собачьей шерсти и опаленной щетины свиньи.
Лёгкое дыхание ледяной воды и промёрзшей земли.
Это запах принятого миропорядка. Здесь нет ужаса перед зимой, только уважительное и стоическое сосуществование с ней.
Глядя на это полотно, я понимаю, что тут не посторонний зритель. Я — одна из тех малых фигурок на льду, навсегда вписанная в этот безупречный, холодный и безмерно мудрый замысел природы и художника.
Чувствуете?