Trompe l’oeil — onaturmorte.ru

Я сам обманываться рад!…

Тема обманок, визуальных иллюзий, оптических эффектов динамично развивалась на протяжении XVII-XVIII веков в голландской культуре. Открытия в области математики, географии, биологии, физики и в том числе оптики в Европе XVII века не могли не повлиять на сюжетное разнообразие в живописи. Появились ботанические натюрморты; изображение учёных в кабинете и за работой; натюрморты-кунсткамеры. Новые (или хорошо забытые старые) технологии помогали писать картины. Известно, что для создания своих полотен голландские художники использовали специальное приспособление, камеру обскуры, которая помогала фотографически реалистически точно запечатлеть перспективу и глубину пространства.

Франс Франкен II. Собрание произведений искусства и диковин, около 1636. Вена, Музей истории искусств.

Подобные устройства и открытия в области оптики и геометрии, позволяли художникам создавать объёмные изображения, выходя за рамки возможностей живописи. Обманки в живописи заигрывают с сознанием зрителя, когда реалистический метод «как в жизни» доводится до иллюзионистских фокусов. Это вполне обосновано традициями эпохи барокко, где такие художественные средства, как игра, иллюзия, обман достигли своего апогея.

Самюэл ван Хогстратен. Обманка, середина XVII века
Самюэл ван Хогстратен дверца шкафа с туалетными принадлежностями 1655

Камера обскура — приспособление прикладное, и, казалось бы, реализм голландцев дошёл во всех жанрах живописи до предела фотографии, но нет, хотелось чего-то ещё… Художники в союзе с учёными вышли на создание совершенно новых арт-объектов: волшебные фонари и ящики «Peepshow» – конструкции, представляющие уникальные эксперименты с оптическим воспроизведением трёхмерного пространства.
А вот это уже забавные курьёзы! «Волшебные ящики» — прямоугольные деревянные коробки, в которых отсутствовала одна стенка. Внутренние стенки коробки были особым образом расписаны: интерьера, пейзажи. В стенах ящика было просверлено отверстие, через которое рассматривали картинку. Эффект заключался в том, что если зритель смотрел в отверстие, то мог видеть трёхмерное изображение, если через отсутствующую стенку – то изображение не формировалось. Самым знаменитым автором-создателем таких ящиков был Самюэль ван Хоогстратен, голландский живописец, гравер и литератор. В основу таких оптических устройств был положен принцип анаморфоза[1].

Самюэль ван Хоогстратен. Вид интерьера голландского дома. 1655-60. Дерево, масло, 1655-60 г., 58 x 88 x 60,5 см. Национальная галерея, Лондон.

Появившиеся в XVII веке так называемые «волшебные фонари» (Laterna magica) были самостоятельными приспособлениями, передавали картинку трёхмерного изображения[2]. Изобретение «волшебного фонаря» принадлежит, вероятно, голландскому учёному Христиану Гюйгенсу (Christiaan Huygens). Математик Томас Вальгенштен (Thomas Walgensten) впервые ввёл в обиход термин Laterna magica и стал главным популяризатором аппарата, путешествуя с показами по городам Европы. Но все-таки большую популярность Laterna magica обрели к XVIII веку, самым известным создателем гравюр для этого аппарата в Голландии можно назвать Хендрика Схеюрлейра (Hendrik Scheurleer (1734 — 1768), жившего в Гааге и создавшего серию гравюр – пейзажей этого города и окрестностей. Вот вам почти прообраз киноаппарата. До движущихся картинок осталось совсем немного времени…

Кадры для «Волшебного фонаря»
Гравюра
Хендрика Схеюрлейра, вид Гааги 1759 года
волшебный фонарь

1] Анаморфоз — оптическое явление, вследствие которого происходит искажение изображения; например, отношение высота-длина не совпадает с видимой реальностью. Это деформированное изображение, вытянутое в высоту, в длину или в глубину, составляет нечто вроде оптического ребуса, разгадать который можно, если смотреть с определенной точки зрения, корректирующей изображение, или с помощью цилиндрического или конического зеркала, которое размещено перпендикулярно изображению.
[2] Волшебный фонарь — проекционный аппарат и состоит из деревянного или металлического корпуса с отверстием и/или объективом, в корпусе размещён источник света: в XVII в. — свеча или лампада, позднее — электрическая лампа. Изображения, нанесенные на пластины из стекла в металлическом, деревянном или картонном обрамлении, проецируются через оптическую систему и отверстие в лицевой части аппарата. Источник света усилен с помощью рефлектора. Часто снабжён кожухом для обеспечения циркуляции воздуха. Оптический принцип laterna magica является обратным принципу камеры-обскуры.

P.S. В Государственном Эрмитаже проходит выставка «„Не верь глазам своим“. Обманки в искусстве». Создатели экспозиции впервые объединили обманки и имитации в декоративно-прикладном искусстве и живопись trompe-l’œil.

Микеланджело Меризи да Караваджо. Корзина с фруктами

Караваджо. Корзина с фруктами. 1597 г. х.,м., 31 x 47 см Pinacoteca Ambrosiana, Milan — Караваджо. Корзина с фруктами. 1597 г. х.,м., 31×47 Pinacoteca Ambrosiana, Milan

«Слово «стОящий», по-моему, обозначает того, кто хорошо работает, то есть знает свое дело; в живописи стоящий человек тот, кто умеет хорошо писать красками и хорошо воспроизводить вещи, созданные природой» — так отвечал Микеланджело Меризи да Караваджо на допросе 14 сентября 1603 года. Жизнь этого знаменитого итальянского художника была трагической авантюрой, где криминальные происшествия встречались так же часто, как живописные откровения. Этот допрос — единственное свидетельство личных высказываний Караваджо, сохранившееся до наших дней. Но здесь есть ключевая фраза, ставшая программой его творчества: «Хорошо воспроизводить вещи, созданные природой». В этом его метод.

Натюрморт с фруктами — один из первых образцов чистого жанра still life в итальянской живописи. Здесь природа преобразована человеком: сорванные яблоки, виноград — все это обработано законами композиции и вставлено в раму. Современники художника свидетельствуют, что начинал он свой творческий путь с того, что писал автопортреты в зеркале. Подобные «зеркальные» опыты, когда рама зеркала вставляется в раму картины, приводили к эффекту искусственной натуры, выхваченной из окружающей среды. Этот натюрморт с фруктами создан в традиции trompe l’oeil (обманок), когда иллюзия реальности отточена до обмана. Но тут же: условный фон, резкая тень, неясное пространство, опора, среда. В этой ранней работе Караваджо уже экспериментирует с «подвальным» (как называли его современники) освещением, когда глубокие, мрачные контрасты теней моделируют форму. Натюрморт с корзиной фруктов появляется еще раз почти в том же виде в творчестве Караваджо, в картине «Ужин в Эммаусе».

Ужин в Эммаусе. 1601, х.м., 141 x 196 см National Gallery, London — Ужин в Эммаусе. 1601, х.м., 141 x 196 см Национальная галерея в Лондоне

И вот здесь мы видим, как натюрморт на столе является частью сложного светотеневого построения большой многофигурной композиции. Не солируя, а исполняя аккомпанирующую партию в этой картине, корзина с фруктами грубее и обобщеннее, но она приобрела целостность со средой.

Андре Фелибьен де Аво (1619-1695) французский историк искусства критиковал творчество Караваджо за идеальное копирование натуры и в то же отсутствия собственных идей. «Он воспроизводил лишь то, что находилось у него перед глазами и не мог отделить красивое от безобразного (…) Он не мог или не хотел изображать красивые лица, прекрасные чувства, богатые драпировки или необходимые аксессуары, которые должно было представить в картине.» Это очень точное определение, которые можно заметить на примере нашего натюрморта: битые фрукты, растрепанные листья тождественно соседствуют с целыми. Белая скатерть в «Ужине в Эммаусе» лишена красивых складок.

Но по прошествии трехсот лет все эти «недочеты» оформились в восприятии современного зрителя в мощный индивидуальный стиль. Или даже образ мышления, который повлиял на развитие европейской живописи в целом, сделав натуру основным выразительным языком живописи. Натюрморт Караваджо и правда, nature morte — мертвая натура: это застывшие в бесконечной театральной паузе действующие лица реальных предметов и людей.

Сюжет кунсткамеры в натюрморте типа trompe l’oeil Франса Франкена II

О натюрмортах типа Trompe l’oeil или обманках я уже писала раньше. В этот раз мне бы хотелось остановиться на вопросе изображения редкостей или кунсткамер в still life подобного типа XVII века.

Пару веков назад диковины ассоциировались с необычными событиями, которые произошли где-то далеко (например, к экзотических странах) или давно (как наследие старины). В эпоху барокко и позже диковины стали восприниматься как объект научного интереса. Появились толкования в духе физики и биологии — чаще всего это были своды, списки, перечни необычных вещей («Занимательная физика» авт. иезуита Каспара Шотта; «Historia naturalis» — «Ествственно-научная история» Яна Йонстона). Их предметный аналог — кунсткамеры, прообразы нынешних ественно-научных музеев, где пытались систематизировать и организовать все предметы по объединяющим их признакам. О кунсткамерах нам известно из рисунков и гравюр того времени. Обычно это были кабинеты с дробными стеллажиками, на которых располагались ракушки, камни, скелеты животных, заспиртованные уродцы и т.д. Наиболее известной кунсткамерой, дожившей до наших дней, остается музей в Санкт-Петербурге, основанный Петром I.

В этой работе Франса Франкена II мы видим такой уголок кунсткамеры и частично интерьер дома. Произведения искусства — картины, скульптуры — здесь соседствуют с ракушками, монетами, засушенными животными. Человеческий ум готов был объединить эти предметы на одном столе, нисколько не разграничивая творчество человека и природы.

Франс Франкен. Комната искусств. 1636 дерево, масло, 74 x 78 см. Историко-художественный Музей, Вена. — Франс Франкен. Комната искусств. 1636 дерево, масло, 74 x 78 см. Музей истории искусств, Вена.

В этом натюрморте, созданным по типу Trompe l’oeil, мы уже видим более разнообразную коллекцию: здесь и кораллы, и засушенные насекомые, и увеличительные стекла разного диаметра, и колбы — то есть в этом наборе мы уже видим не только экспонаты, но и предметы, с помощью которых можно познавать мир.

Кунсткамера на сегодняшний день — явление устаревшее, но в то же время, если обратиться к формальной системе собрания предметов, то бесконечные ряды визуальных секвенций мы можем наблюдать на витринах магазинов, в музейных экспозициях. Но сегодня все большее значение начинает приобретать информация, оттесняя предмет на роль второго плана. Из информационных перечней интернет сейчас, безусловно, на первом месте. Конечно, ведь если бы не было виртуальной сети, мы бы с вами не встретились, и я бы всего этого не рассказала, не так ли?

_______________________________________________________________

P.S. Автор почерпнул много интересных сведений из книги Умберто Эко «Vertigo» и рекомендует ее заинтересовавшемуся читателю.

Trompe l’oeil или иллюзия обманок

Корнелиус Гийсбрехтс, натюрморт, вторая половина XVII века

Корнелиус Гийсбрехтс, натюрморт с автопортретом, 1663 г.

Самюэл ван Хогстратен. Дверца шкафа с туалетными принадлежностями 1655 — Самюэл ван Хогстратен. Обманка, середина XVII века

Г. Коржев. Самовар в белом ящике. 1986 г.

Н. Смирнов. Памяти Александра Блока. 1978 г.

Художники разных эпох состязались с природой желая создать идеальную иллюзию реального мира. Есть легенда, что Зевксис, знаменитый греческий живописец из Гераклеи, как-то раз изобразил виноградные гроздья, к которым устремлялись голуби, чтобы клевать ягоды. Греки приводили этот пример как иллюстрацию триумфа искусства.
Не могу согласиться с бытующим мнением, что воссоздание фотографической точности реальности – смысл изобразительного искусства. Но проявление этого принципа в живописи мы можем наблюдать в разные времена. Например, вид натюрмортов – «обманки». Особенно они были распространены в 1650-60-е года в работах «малых голландцев». Это могло быть рабочее место художника, доска с записками, письмами, набором канцелярским принадлежностей и всяких нужных мелочей, предметы охоты, туалетные принадлежности. В этих натюрмортах отражен абсолютно реальный предметный мир голландского бюргерства: вещи в своих подлинных размерах и объеме, различной фактуры и цвета. Мастерство художника настолько виртуозно, что нам так и хочется еще чуть-чуть отодвинуть шторку, ощутить плотность бумаги или натяжение тесьмы, взять записку, чтобы рассмотреть быстрый почерк и разобрать слова. Я бы сказала, что это «обманки» для рук, символ осязания. Кстати, это уникальное и неповторимое явление голландской живописи – вещественный мир воспевается и делается главным героем.
Не знаю, можно ли назвать «обманкой» натюрморты современных художников. Конечно, по композиции очень похоже – стена, стол, шторка, старые вещи. Такая же реалистичность в исполнении. Но здесь важны не вещи, а образы. Образ Блока, образ далекого XIX века, ушедшего в прошлое со своими романсами, балами, фотографиями. Здесь представлен не подлинный уголок среднего горожанина, а театр вещей-символов, мечта, греза.
А если задуматься, что реальнее – материальный мир предметов или воспоминание? Вопрос философский…