Изобилие даров природы или продуктов для еды

Недавно посмотрела фильм «Корпорация «Еда», который можно без труда найти на youtube.com или вконтакте. Этот фильм рассказывает об истинном содержании и производстве продуктов, представленных в изобилии в супермаркете.

И я подумала, что такое явление как симулякр активно внедрилось в сферу «еды» для американца, и набирает обороты в нашей стране. О симулякре в сфере вещей уже многое говорил Бодрийяр. Вещь делает вид, что она есть. Стиральный порошок делает вид, что он хорошо стирает, пылесос — что он идеально (согласно рекламе и  инструкции) собирает пыль, одеяло — что оно греет, а туфли — что их можно носить (не сбив ноги в кровь или не разорвав при первом же использовании вне дома). Часто вещи плохо или частично функционируют, мы это знаем и покупаем новые, пребывая в вечном поиске, и одновременно наслаждаясь мнимым обновлением. И в принципе, если не задумываться о проблеме утилизации мусора, это не плохо, не хорошо, это наша реальность.

Но когда мы затрагиваем тему еды, то тут проблема качества и последствий более очевидная. Я уже не говорю о том, с каким настроением, каким человеком выращено то, что мы покупаем в магазинах… Эта тема актуальна только для дачников и они-то совершенно точно отличат свое от покупного, хоть и более красивого, сладкого или сочного. Мы верим мифам, что молоко от деревенской бабушки, а тефаль думает о нас. «Приятно» — это иллюзорная эмоция бегства от осознания того, что продукты, которые мы покупаем мертвы, ни один йогурт не сможет вылечить наш дисбактериоз.

Проблема питания и продуктового изобилия приобретает особый ракурс еще и в контексте изобилия, который мы видим на старинных картинах. Там темы даров природы, облагороженных трудом человека, смотрятся и воспринимаются как воплощение рая, потому что они истинны, посмотрите, хотя бы на натюрморты фламандца XVII века Франса Снейдерса, о которых я писала раньше. Изобилие фруктов, овощей, даров моря и леса — это символ природы, как материальный, так и метафизический. В наше время человек стремится создать свой собственный мир изобилия предметов и продуктов, придумывая то, что изначально было придумано за нас и для нас.

Надо почаще ходить в Государственный Эрмитаж в залы старинной живописи. Картины прошлого на самом деле остаются актуальными и, возможно, гораздо более понятными благодаря своему реалистическом языку, чем то же современное искусство. Там все просто. Надо посмотреть и увидеть.

Забытые имена.

На днях я листала журнал «Русское искусство» I/2010 и обратила внимание на две статьи о ныне малоизвестных художниках советского периода: Марии Борисовне Казанской (автор статьи — Татьяна Русакова) и Федоре Федоровиче Платове (автор статьи — Юрий Носов).  Натюрморты, представленные в этих статьях, показались мне интересными и я решила, что они понравятся и вам.

Мария Борисовна Казанская (1912-1942) ученица В. Ермолаевой, крупнейшей художницы позднего ленинградского авангарда. В 1934 году Мария была арестована вместе со своим учителям и сослана в Карагандинский лагерь, откуда вернулась тяжело больной и в 1942 году умерла. Творчество Маруси Казанской — как ее называли в художественных кругах, хотя и насыщено влияниями французской живописи конца XIX века (импрессионизм, сезанизм, фовизм), но остается ярким и самобытным. Представленный здесь натюрморт — это не повседневная жизнь, не жизнь вещей и уж, конечно, не мертвая натура! Это потрясающий сплав света и материи, совершенно нереальный, физически невозможный, но существующий. Выполненный в технике масляной живописи, по ощущению — это прозрачная акварель, размывающая границы предметов, утапливающая их в среде, играющая их материальностью. Редко когда натюрморт способен так точно передать настроение.

М.Б. Казанская. Натюрморт с плодами и бутылкой. 1930-е, х.м., 38,5х47,5. Собрание Р.Д. Бабичева. Москва.

Ф.Ф. Палатов (1895-1967) — ученик Леонида Пастернака и Ильи Машкова, график, живописец, сценограф, скульптор, теоретик искусства, педагог. Обладая различными талантами, он создал собственный художественный язык, позволяющий оценивать его творчество как независимое явление, неподчиняющееся кричаще-яркой эстетике авангардистов первой четверти XX века, и не совпадающее с программными установками АХРРа*. В 20-е годы художник сосредотачивает свое внимание на жанре натюрморта, который позволяет уйти от сюжетности и углубиться в решение пластических задач. Этот натюрморт выполнен акварелью: приглушенно-размытые образы одновременно существующие и исчезающее. Сама техника — водяная краска — подсказывает Платову взаимоотношение среды и предметов, пятен и линий. Обратная перспектива, которую мы здесь наблюдаем, будучи цитатой из эстетики русской иконы, так же прозрачно, как и колорит, едва-едва шепотом предполагает евхаристическую символику этого натюрморта.

Ф.Ф. Платов. Натюрморт со стекляной вазой, 1926, бумага, акв., 66,5Х50. Коллекция Ю.М. Носова, Москва.

*АХРР — Ассоциация художников революционной России (с 1928 — Ассоциация художников революции, АХР), массовое художественное объединение, члены АХРР стремились к созданию понятного народу искусства, правдиво отражающего советскую действительность. Ими были выдвинуты лозунги «художественного документализма» и «героического реализма».

Книга Веры Чайковской «Три века русского искусства»


Эта книга не является новинкой, и она не совсем о натюрморте. Но она настолько интересно написана, что я не могу ее не рекомендовать вам! В творчестве Фалька и Петрова-Водкина часто встречаются натюрморты и интерьеры, так что из контекста нашей темы эта книга не выбивается.

Редко встретишь такое захватывающее повествование, оригинальное и убедительное. Традиционно, излагая историю живописи XX века, критики приводят в пример художников, чье творчество было средоточием славы советской империи. Нельзя отрицать значимость этой темы, но о существовании поисков новой системы художественной выразительности пишут обычно как-то отдельно или в противопоставлении. В таком лаконичном рассказе о трех ярких и совершенно разных живописцев очевидны грани сложной эпохи первой половины XX века. В предисловии автор так обосновывает свой выбор: » Три избранных мною художника представляют, на мой взгляд, три разных типа национального сознания, восходящих к древнейшим архетипическим представлениям о человеческой личности». Пророк, юродивый и варвар — кто есть кто?» Ответ найдете в книге.

P.S. В последнем выпуске журнала «Русское искусство» (2/2010) вышла статья Веры Чайковской об А.Г. Тышлере.

Б. Мессерер. Композиция со стульями и керосиновой лампой

Б.А. Мессерер. Композиция со стульями и керосиновой лампой. 1974-1980, х.,м.,
Б.А. Мессерер. Композиция со стульями и керосиновой лампой. 1974-1980, х.,м. 

Борис Мессерер — ученик А.А. Дейнеки, театральный художник, знаменитый своими работами в театре «Современник», автор многочисленных инсталляций, одна из которых во много отразила образ эпохи второй половины XX века — «Реквием», посвященный В. Ерофееву. Интересно, что именно в XX веке герои натюрморта — обычные утилитарные предметы, начинают играть ведущую роль в новом художественном жанре инсталляции. Вещь теряет свою традиционную функциональность, и ее физические характеристики начинают использоваться в совершенно ином качестве, приобретая одухотворенную сущность, символический смысл. Эти тенденции заметны и в натюрмортах.

Керосиновая лампа, утюг на углях, граммофон — это предметы — ретро для нас, но уже и в году создания этого натюрморта они были старинными. На фоне белого задника расположились вещи, которыми давно никто не пользовался. Но удивительно то, что они активно взаимодействуют! Стулья смотрят друг на друга, будто ведя неспешную беседу о чем-то не очень серьезном, о погоде, например. Тут же рядом что-то трубит граммофон, ведь так бывает, что какой-то гость без умолку громко говорит  весь вечер, так, что его уже и не слушают. Застыла в воздухе анемично-бледная керосиновая лампа, утюг деловито занимается своим делом… Это мир чеховской пьесы, только актеры непривычны в своем предметном облике.

И снова вместе!

Дорогие читатели! Наш блог о натюрморте вновь начинает обновляться. Причина столь долгого, почти полугодичного забвения в том, что я писала дипломную работу к окончанию факультета теории и истории искусств института им. Репина в Санкт-Петербурге. Трудная и казалось бы невыполнимая работа (так кажется всегда в начале пути) завершена, на моем столе красуется красный диплом — признаться, очень приятный натюрморт!

Думаю, что для вас будет интересным и полезным посетить обновленный список литературы, потому что грамотную библиографию собирать всегда сложно — теперь я это знаю по своему опыту. Книги, на которые я ссылаюсь, касаются не только натюрмортной живописи, но и изображения интерьеров, жанровых картин,  а так же проблемы взаимоотношения вещи и человека в культурном аспекте в целом.

Спасибо всем, кто оставался с нами все это время! В моих ближайших планах — написать ряд статей о русском натюрморте рубежа XIX-XX веков,  рассказать о книжных новинках, о натюрмортах Пикассо, представленных на выставке в Государственном Эрмитаже, а также продолжать свою любимую тему — still life в старинной живописи. Надеюcь, вам будет интересно, ведь натюрморт — это прекрасно!

Ян Давидс де Хем. Натюрморт с книгами. 1628, дерево, масло, 36х46 см. Гаага, Морицхейс
Ян Давидс де Хем. Натюрморт с книгами. 1628, дерево, масло, 36х46 см. Гаага, Морицхейс

P.S. Вот такой натюрморт был на моем столе в течение последних шести месяцев. Рабочий беспорядок — он и в XVII веке рабочий беспорядок.