Чтить ли китч — вот в чём вопрос

В корпусе Бенуа Русского музея проходит выставка, посвященная творчеству Генриха Семирадского и художников его круга.
Впечатления от нее остаются противоречивые. И хотя живопись не обладает таким же сильным эмоциональным воздействием, как музыка или театр (что не уменьшает другие достоинства и выразительность живописи), но такое количество вакханалий, страданий, убийств, исступления не могут не затронуть чувств зрителя.
Экспозиция нарастает постепенно, прибавляя цвет, объемы, яркость, эмоции, пафос. Первые впечатления связаны с предчувствием интриги и радости цвета после серо-белой зимней гаммы петербургских улиц. Поначалу вам хочется впитывать этот теплый, янтарный свет, это беззаботное солнце Италии, пойманное и запечатленное художниками на плоскости холстов. Безобидные виды Рима и пейзажи Кампаньи, созданные в поэтическом духе Павла Муратова, встречают зрителя в первых залах и продолжаются в уже более внушительных по размеру полотнах, пафосно рассказывающих о жизни первых христиан. И вот тут начинается поток избыточных театральных эмоций, с которыми зритель, еще не уставший, после свеженького морозца, может справиться.

Раннехристианские мученики, испуганные дикими зверями, и звере-подобными развратными римлянами, распятие рабов на крестах Бронникова, композиционно повторяющее то самое главное Распятие, но деликатно не претендующее в своём названии. Изящные сцены С. Бакаловича в духе прерафаэлитов, рассказывающих в розово-небесных тонах о сценах из повседневной жизни древних римлян: улочки, встречи, рабы, плебеи и патриции. Потрясающим откровением, открытием живописности являются акварели Верещагина и Чистякова, где есть эстетика колорита, и нет лишних сюжетов, которым нужно сочувствовать или терзаться. Это удивительно красивые миниатюры, и… на этом всё.
И идя дальше, в глубины следующих залов, задыхаясь от красоты Фрины, которая уже пробегает вдали и вот-вот предстанет во всем своем великолепии, захлёбываясь от аромата роз, изнемогая от шороха раскаленного песка Эллады, бушующего моря, зритель может как-то слегка… расстегнуть пуговку рубашки, расслабить шарфик и посмотреть на часы. Становится жарко, даже душновато.

Г. Семирадский. Фрина на празднике Посейдона в Элевсине, 1889

После того, как вы встретились с апофеозом Фрины, жрецами древней Греции, с очередным Христом, который смиренно проповедует, исцеляет, увещевает. После изнуряющей «Оргии» Катарбинского, богато-театральной картиной выбора между вазой и женщиной, пафосно-театральной смертью Нерона, вдруг хочется бежать. Непонятно, в сущности, от чего. Становится слишком много, слишком приторно, сладко, сочно. Вы словно несётесь на карусели, которая никак не остановится, а вокруг мелькает бесконечно прекрасный розовый сад, и солнце, и все вокруг говорят гекзаметром, экзальтированно смеются, трясутся в экстазе, задевают ваши эмоции если не сюжетом, то колоритом, размером холста, подробностями и деталями истошно красивой жизни. И знаете какой картины тут по-честному не хватает? Она бы многое прояснила. «Розы Гелиогабала» Альма-Тадемы.

Лоуренс Альма-Тадема Розы Гелиогабала. 1888

Эта выставка поднимает интереснейший вопрос китча в искусстве. Но почему-то вопрос этот остается плавать в неосознанном пространстве вздохов и охов, запертых в непредосудительном «красиво», либо же в искусствоведческих терминах «эклектика» и «академизм». И это всё так и есть, и может именно так называться. Но одновременно, это собрание красивых вещей, наполненных пузырями эмоций, в которые ни за что не верится. И, да, это не отменяет их красоты или красивости (тут могут быть варианты) и даже гениальности живописного мастерства, которое можно и нужно чтить.

Коллекция картин и статей

Сайт изобразительного музея в Кливленде (США) предоставляет возможность познакомиться с коллекцией. Потрясающее качество, которое предоставляет музей, позволяет рассмотреть картины, скульптуры, предметы ДПИ в деталях, будто бы вы изучили подлинники.

onaturmorte подготовил для вас подборку наиболее интересных картин на основе кливлендской коллекции и ссылки на наши статьи, чтоб напомнить, о чем уже когда-то тут было написано, какие темы были затронуты.

Об аллегориях музыки я когда-то рассуждала здесь и здесь.  

Якоб Охтервелт. Компания музицирующих. A Musical Company, c. 1668 Jacob Ochtervelt (Dutch, 1634-1682) oil on canvas
 О цветочном натюрморте подробнее — здесь.

Симон Верелст. Цветы в вазе. Flowers in a Vase, c. 1669 Simon Verelst (Dutch, 1644-1721) oil on wood, Framed 41 x 37 x 5 cm
О голландце Адриане Корте я еще не написала отдельную статью, но есть в нашей отечественной истории живописи один совершенно замечательный пример нежнейших ягод. Загляните сюда!

Адриан Корте. Крыжовник. Gooseberries on a Table, 1701 Adriaen Coorte (Dutch, c. 1660-aft 1707) oil on paper mounted on wood, Framed 45.5 x 38.5 x 4.5 cm
 Недавняя статья об архитектуре в живописи. Хотя и об интерьерах тоже напишу скоро.

Эмануэль де Витте. Церковный интерьер. Interior of a Church, c. 1680 Emanuel de Witte (Dutch, ca. 1617-1692) oil on canvas, Framed 89.5 x 80.5 x 6.5 cm
 Об истории сладостей и кондитерских изделий — вот здесь. А если поподробнее о натюрмортах Хуана Ван дер Хамен и Леона — то вам сюда.

Хуан ван дер Хамен и Леон. Натюрморт. Still Life with Sweets, 1622 Juan van der Hamen y Léon (Spanish, 1596-1631) oil on canvas, Framed 83 x 122 x 7.5 cm
 Про символику устриц в натюрмортах можно почитать здесь.

Корнелис де Хем. Натюрморт, конец XVII — нач. XVIII вв. Still-Life with Crayfish, Oysters, and Fruit, late 1600s or early 1700s Follower of Cornelis de Heem (Flemish, 1631-1695) oil on canvas, Framed: 61 x 74 x 5.3 cm
 О вещах и лимонах в натюрмортах Кальфа — здесь. Интересуетесь его биографией — заглядывайте сюда.

Виллем Кальф. Стакан вина и блюдо с фруктами. Wineglass and a Bowl of Fruit, 1663 Willem Kalf (Dutch, 1619-1693) oil on canvas, Framed: 81 x 70.5 x 7.5 cm
  Немного о музыкальных инструментах в натюрмортах написано в этой статье. А о людях в жанровых сценах, например, здесь.

Питер де Хоох. Portrait of a Family Playing Music, 1663 Pieter de Hooch (Dutch, 1629-1684) oil on canvas, Framed: 124.5 x 142.5 x 7 cm
 О чудесных натюрмортах Амброзиуса Босхарта я написала несколько статей, например вот здесь.

Амброзиус Босхарт Старший. Цветы в вазе. Flowers in a Glass, 1606 Ambrosius Bosschaert (Dutch, 1573-1621) oil on copper, Framed: 60.3 x 52.8 x 6.4 cm
  Продолжая тему завтраков в картинах «малых голландцев», можно почитать вот эту статью. А еще в кувшине натюрморта Бейерена вы можете увидеть его автопортрет-отражение. И о таких «шалостях» художников я однажды размышляла здесь.

Абрахам ван Бейерен. Серебряный кувшин, ветчина и фрукты. Silver Wine Jug, Ham, and Fruit, c. 1660-1666 Abraham van Beyeren (Dutch, 1620/21-1690) oil on canvas, Framed: 124.5 x 108 x 8.5 cm

Архитектура и живопись. Часть II: Анри ван де Вельде и его универсальная домашняя среда

Архитектура и живопись. Часть I: прерафаэлиты и красный дом Морриса

Бельгийский архитектор и дизайнер мебели Анри ван де Вельде (Henry van de Velde, 1863 — 1957) настолько увлекся идеей единой эстетики пространства дома, что создавал для своей жены особые туалеты, которые должны были гармонировать с обстановкой интерьера.

Идея создания так называемого тотального дома была популярна в те дни, как среди поклонников, так и среди критиков, и тут можно вспомнить вот такой анекдот:

«Однажды он праздновал свой день рождения. Жена и дети подарили ему множество подарков. Он безмерно радовался их выбору и всем наслаждался. Но вскоре прибыл архитектор, чтобы правильно расставить вещи и решить возникшие вопросы. Он вошел в комнату. Хозяин радостно приветствовал его, так как многого от него ждал. Однако архитектор не обратил внимания на его радость. Он заметил нечто другое и побледнел. «Что это за тапочки вы надели?»— с болью воскликнул он. Хозяин дома посмотрел на свои вышитые тапочки и вздохнул с облегчением. На этот раз он чувствовал себя совершенно невинным. Тапочки были сделаны по оригинальному эскизу архитектора. Поэтому с оттенком превосходства он ответил: «Но господин архитектор! Неужели вы забыли? Вы же сами создали их!» «Безусловно!— загремел архитектор.— Но для спальни! Эти два невозможных цветовых пятна разрушают настроение этой комнаты! Разве вы этого не видите?» (Лоос. «История бедного богатого человека», 1900).

Так или иначе, являясь сторонником идей Морриса, Ван де Вельде считал, что искусство должно активно преобразовывать жизнь семьи, а через нее — и общества в целом. Он был уверен, что отдельный семейный дом является главным социальным инструментом, посредством изменения которого можно постепенно преобразить и сами общественные ценности.

«Безобразное,— говорил архитектор,— портит не только глаза, но также сердце и ум». 

Ван де Вельде как истинный сын Нидерландов, славящихся своим добротным, удобным, умеренно изысканным бытом, продолжал обустраивать бюргерский дом, только делал это в новой эстетике своего времени.

  • Офис компании (Гаванский Табак) в Берлине 1899 г. Ван де Вельде.
  • Анри вн де Вельде. Стол «Почка»

Если продолжить линию сравнений с живописью, то тут уместно вспомнить прихотливый изгиб форм в картине Фердиинанда Ходлера «День» (1898-1900).

  • Фердинанд Ходлер. День (1898-1900)

Орнамент и орнаментализация в эстетике Ван де Вельде воспринимаются по-разному. Отрицая орнаментализацию, как не связанное с формой украшательство, художник воспринимал именно орнамент как основной элемент формы объекта:

«Пришло время, когда стала очевидной задача освобождения всех предметов обихода от орнаментов, лишённых всякого смысла, не имеющих никакого права на существование и, следовательно, лишённых подлинной красоты… Часть этого пути нами уже пройдена; эти стремления и породили ту английскую мебель, которая появилась со времен Морриса. Мы счастливы, что были этому свидетелями; у нас поднимается настроение, как у выздоравливающего, когда видим, что стулу, креслу или шкафу возвращены присущие им формы и внешний облик… [Раньше] платье и книги хранили в шкафах, похожих на храмы уменьшенных размеров, ходили по коврам, напоминавшим собой огромные охапки цветов, в которых можно было утонуть по колено, или изображавших озеро с плавающими лебедями, в котором, если бы мы имели дело с реальными вещами, следовало бы утопить всю нашу лживость и наше ничтожество». (1901)


  • Анри ван де Вельде. Соусник
  • Анри ван де Вельде. Ваза

Сильная антидекоративная направленность этого пуристского отношения к культуре еще резче обозначилась в 1903 г., когда ван де Вельде вернулся из поездки по Греции и Ближнему Востоку, пораженный силой и чистотой микенской и ассирийской форм Он пытался создать «чистую» органическую форму — такую, какая была возможна, по его мнению, лишь на заре цивилизации, в монументальных сооружениях — «жестах» человека неолита.

  • Вилла Эше в Хемнице, 1902-3
  • Художественно-промышленное училище в Веймаре (1906)

В некотором роде, такое обращение к первобытной непосредственности в выражении чувств, обращение к эстетическому опыту далеких цивилизаций происходило и у художников.

  • Пабло Пикассо. Авиньонские девицы. 1906
  • Поль Гоген. Озорная шутка. 1892

_____________________________________________________________________

По материалам:
* Фремптон К. Современная архитектура: Критический взгляд на историю развития/ Пер. с англ. Е. А. Дубченко; Под ред. В. Л. Хайта.— М.: Стройиздат, 1990.

* Ёдике Юрген. История современной архитектуры. Синтез формы, функции и конструкции. 1972

*  Интернет-ресурс

Архитектура и живопись. Часть I: прерафаэлиты и красный дом Морриса

Архитектура в Европе и США второй половины XIX — начала XX века насыщена новыми формами и композиционными решениями, которые подчас перекликаются с живописью того же времени.
Так, например, многими любимые прерафаэлиты — английские живописцы 1850-х годов в своих эстетических поисках обращались к поэзии, эпосу, истории далекого времени, вдохновляясь сюжетами французских и английских романов далекого средневековья. Прерафаэлиты обращались и к историческим темам, и к произведениям классической поэзии и литературы, к творчеству Данте Алигьери, Уильяма Шекспира, Джона Китса. Они идеализировали Средневековье, любили средневековую романтику и мистику.

Эдмунд Блэр Лейтон Акколада

Эдвард Бёрн-Джонс. Любовь среди руин

Интересно, что эстетика прерафаэлитизма постепенно проникает и в сферы быта, устройства дома, эстетики повседневности, образуя особое направление «Искусства и ремёсла» («Arts and Crafts Movement»). Идеология «Arts and Crafts Movement» состояло в отказе от машинного производства и возвращения средневековых ремесленных традиций.

«Артишок» обои», 1900

Архитектурным символом этого движения стал Дом Морриса, построенный английским архитектором Филипом Уэбом. «Красный дом» — воплотил черты уникальной личности своего хозяина: художника, поэта, социалиста и общественного деятеля Уильяма Морриса. В течение пяти лет хозяин с друзьями оформляли интерьеры дома. Мебель, ковры, занавеси, витражи, покрывала для кроватей.

При создании  «красного дома», названном так по цвету неоштукатуренного кирпича своего фасада, Уэб с глубоким уважением относится к строительным методам и традициям местности, беря за основу образы тюдоровской готики. Как видно, далекое сказочное средневековье возродилось и в архитектуре. Несмотря на эстетизм интерьеров и экстерьеров Г-образный в плане дом был удобен для жизни и функционален. В зависимости от назначения комнат окна имели разную форму: длинные прямоугольные, небольшие квадратные и даже круглые, в некоторые из них были вставлены витражи.

Такого типа относительно компактные и дешевые домики, рассчитанные обеспечить жильцам удобство и комфорт, вскоре начали называться «английские дома». Их первым творцом стал Филипп Уэбб, вдохновленный фантазией прерафаэлитов и мастерской ремесел Морриса.

Голландский художник Ян ван дер Хейден

Давно я не писала о натюрмортах, которым и посвящен был изначально этот ресурс. Ну вот, время и вдохновение нашлось! Итак, мой рассказ сегодня будет посвящен голландскому художнику Яну ван дер Хейдену (Jan van der Heyden, 1637-1712), который работал как художник-витражист, график, но большая часть его работ — это живопись, архитектурные пейзажи и натюрморты. Голландская натюрмортная живопись так называемого «Золотого века», то есть XVII века — моя любимая тема, о ней я писала не раз.

Ян Хейден родился в Гронингхеме (Нидерланды), в меннонитской семье в 1637 году. Меннониты — это ветвь протестантизма, возникшая в приблизительно в середине XVI века, отличающаяся стремлением к миру и непротивлению насилию. Протестантизм в целом оказало сильное влияние на развитие всего искусства и живописи  в частности. К концу XVI, началу XVII вв. формируется человек нового типа: предприниматель, индивидуалист, постоянно расширяющий сферу своих интересов и занятий. Именно в труде он видел благословение Бога и трудился не покладая рук. Простота быта, отказ от роскоши,  строгость и аскетизм, причем не только материальный, но и эмоциональный — все это становится новыми ценностями в искусстве, например, той же Голландии XVII века.

Семья Хейдена переехала в Амстердам в 1646 году, и там же юноша начинает учиться живописи, скорее всего в мастерской своего родственника. Это был вполне обычный для того времени наследственный путь художника. Вообще, когда начинаешь рассказывать о каком-нибудь голландском художнике XVII века, неизбежно попадаешь в сериал дядей, братьев, племянников, впрочем, даже иногда тёть, потому что женщины тоже занимались живописью, хоть и не так часто. Учителем ван Хейдена мог быть Якоб ван дер Улфт (Jacob van der Ulft, 1621-1689), работавший как витражист и мастер архитектурных пейзажей. Даже если Хейден и не был его учеником, то через цеховое общение точно об Улфте знал и видел его работы.

Якоб ван дер Улфт. Вид Амстердама 1653-56.

После удачной женитьбы в 1661 году ван Хейден поселяется в самом центре Амстердама, на канале Херенграхт, в живописном и богатом месте, которое вдохновило его на создание архитектурных пейзажей. Картину с изображением амстердамской ратуши, уходящую в перспективу улицы, в 1668 году купил Козимо Медичи III, великий герцог Тосканы. Подобное внимание итальянского двора, который всегда был привередлив в своих эстетических пристрастиях, без условно, было лестно художнику. Впрочем, и амстердамский бургомистр удостоил ван Хейдена своим вниманием, приобретя несколько его работ.

Ян ван Хейден. Ратуша Амстердама, 1667 г.

Когда Яну ван Хейдену было около 15 лет, он стал свидетелем огромного пожара в центре Амстердама. Старые города горели часто и беспощадно. Из-за того, что дома или перекрытия домов были деревянными, из-за скученности центральной застройки города, из-за того, что пожарные машины были весьма несовершенны. Зрелище горящей ратуши осталось в памяти художника. В 1690 году Ян ван Хейден, вместе со своим сыном — тоже Яном — создает серию гравюр «Пожары Амстердама» (вот так и получается… Ян I, Ян II и путаница по этому поводу). Кроме того, ван Хейден участвовал в создании усовершенствованной машины с насосом, для тушения пожаров.

Ян ван Хейден. Гравюра «Пожар в Амстердаме», 1690

Вообще, точно неизвестно, бывал ли ван Хейден во всех городах Германии, Фландрии и Голландии, которые он запечатлел в своих архитектурных пейзажах. Может быть, он путешествовал виртуально, ведь гравюры его коллег-художников вполне были доступны для копирования, для получения информации об облике далеких городов.

Что ж, теперь о натюрмортах. В этом жанре ван Хейден работал в начале и в конце своей художественной жизни. В представленном ниже still life тема кабинета художника и «vanitas» (тщетность жизни, суета), сочетаются в единой композиции, как, например, в задумчивых, меланхоличных картинах Геррита Доу. Артистически скомканная драпировка на первом плане и роскошная мраморная колонна отсылают нас к порывистому стилю барокко. Изобилие дорогих заморских вещей на столе: китайская шелковая скатерть, японский лакированный шкаф, чучело игуаны — славят колониальные достижения Голландии, продолжая традиции роскошных натюрмортов Виллема Кальфа.  Книга раскрыта на изображении географической карты, где показаны укрепления Берген-оп-Зом. Это один из самых узнаваемых географических объектов, потому что связан со славой Нидерландов во время противостояния с Испанией. Во время Нидерландской революции горожане примкнули к повстанцам и успешно противостояли осадам испанских полководцев Алессандро Фарнезе в 1581 году и Амброзио Спинолы в 1622.

В общем-то, такой бессловесный жанр, как натюрморт, идеально подходит для рассказа о стране, рекламе ее товаров, ее возможностей и мощи.

Ян ван дер Хейден. Натюрморт с глобусом, книгами, скульптурой, 1670

Эта же карта, бастионы укреплений также встречается и в одной из последних картин ван Хейдена, в натюрморте с «Коллекция редкостей».

Ян ван дер Хейден. Коллекция редкостей. 1712

Ян ван дер Хейден ушел из жизни состоятельным человеком, знаменитым художником. Его дело продолжил его единственный ученик и сын, как вы уже помните, тоже Ян.

По материалам англоязычной Википедии.